Мелодрама

Повесть

Жизнь человека - дело его рук, у каждого есть
возможность ее строить и перестраивать.
И только любовь дается свыше.

Джон Б. Вильямс

Мне до смерти надоела политика, экономика, триллеры в книгах, на экране и в жизни. Есть ли еще в этом мире место для простых человеческих чувств? Неужели мелодрама осталась только в кино и женской литературе? Тогда я к ним присоединяюсь.

1.

Эта нетипичная для нашего времени история началась в Одессе где-то в конце царствования Ельцина. Интересно, что в голову приходит прежде всего президент России, хотя речь идет об Украине. Как-то украинские президенты не вошли в историю и отличались только тем, что последующий был, как правило, еще хуже предыдущего. Апофеозом стали Ющенко и Янукович.

К описываемому времени в Украине уже развалилось все, что возможно, а новое на месте развалин пока не возникало. Но я обещал мелодраму, поэтому о трудностях, быте, политике говорить по возможности не буду. Больше о личном.

Геннадий был тем, кого сначала называли советским интеллигентом, а некоторое время спустя просто совком. Как и большинство нашей технической интеллигенции, он после института трудился в одной из бесконечных проектно-научно-конструкторских организаций. К концу девяностых почти все эти заведения приказали долго жить, но Геннадию повезло – его фирма под названием «Морпроект» оказалась живучей, ведь нужно было кому-то следить за морским побережьем. Море – живой организм и даже в годы безвременья требовало внимания. Между прочим, эта организация оказалась одной из немногих, которые дожили и до сего дня.

Итак, Геннадий был совком, но не просто совком, а довольно-таки симпатичным представителем этой, казалось бы, в настоящее время отживающей разновидности. Впрочем, я не случайно употребил сочетание «казалось бы», потому что совки, как выяснилось, не вымирают, а мутируют и приобретают куда менее безобидную, а временами просто зловредную форму... Но я обещал о личном, без политики.

Тогда Геннадию было тридцать два года, возраст расцвета. Для своих лет он занимал в организации довольно приличное положение, был заместителем престарелого начальника ведущего отдела. Здоровье начальника было таково, что Геннадий в любой день мог стать у руля, а в том, что именно его назначат – при необходимости, – никто не сомневался. У Геннадия были все данные для этого. Он ладил с подчиненными, ладил – без подхалимства – с начальством, ладил с заказчиками, был доброжелателен и терпелив. И не так давно считался неплохим разработчиком, не хуже других, правда и не лучше.

Геннадий был внешне – и внутренне тоже – довольно симпатичным, как я уже говорил. Вполне приличного роста, выше 180 сантиметров, достаточно широк в плечах, но узок в тазу, словом вполне пропорциональная фигура. Держался ровно, не горбился, несмотря на сидячую работу. Спортом наш герой почти не занимался, разве что иногда бегал по субботам вдоль побережья за компанию с друзьями, однако от природы был крепок телом, и долго считал, что душой тоже. Лицо, может быть, немного простоватое, но не глупое, даже пожалуй толковое, и безусловно симпатичное. Вы обратили внимание, что я в основном пользуюсь этим определением – симпатичный – так можно охарактеризовать его со всех сторон, включая характер. Эти повторения могут создать впечатление, что я к своему герою отношусь с некоторой иронией. Нет, это не так. Поверьте, он мне симпатич… Тьфу ты черт! Ладно, проехали.

Глаза серые, широко расставленные, нос нормальный, а на виде сбоку даже чуть-чуть курносый, что усиливает впечатление простоты и открытости. Может, только подбородок мог бы быть немного тверже. Он был почти блондином, а это так редко в последнее время встречается, волосы густые, немного волнистые, настолько длинные, насколько ему позволяло положение всеми уважаемого без пяти минут начальника крупного отдела. Все описанное выше обеспечивало Геннадию успех у женщин.

Самое время предупредить, что он уже был женат четыре года, и у них с женой Полиной рос сынишка, которому - как ни странно – тоже было почти четыре года.

Полина была крупная, светлая, «приятная во всех отношениях» женщина, на пару лет моложе своего мужа. Само собой, она тоже прежде была конструктором, но ей повезло меньше - организацию распустили, пришлось устроиться пока продавщицей в магазин. Судьба многих. Но к чести Полины она не очень тосковала по так называемой творческой работе, она ее терпеть не могла. Тут – говорила она – хотя бы не нужно целый день отсиживать задницу. И все время новые люди вокруг.

Они с Геннадием отлично смотрелись вместе. Есть такие пары, сразу видно – это муж и жена. В магазинах ему говорили без колебаний: «Ваша жена…» - далее шел любой текст, но никто в Полине не подозревал подругу, даже сотрудницу, не говоря уже о любовнице. Жена!

Жили они неплохо. Геннадий помогал, хотя Полина его не напрягала и даже сама мыла посуду. Так, в магазин сходить, в уборке помочь и прочее по мелочам.

Они оба были достаточно совково образованными, что не так уж плохо по нынешним временам. В школе и институте читали и смотрели то, что было положено.

Муж естественно любил футбол, болел за киевское «Динамо». Фигурное катание они по телевизору смотрели вместе, концерты тоже, хотя муж к Кобзону, Пугачевой, Аллегровой и даже Киркорову относился с прохладцей. Шоу Полина чаще смотрела одна.В соответствии со временем Геннадий более-менее разбирался в рок группах, ансамблях, отличал «Розовых фламинго» от «Смоков», но пожалуй, дальше этого не пошел. А классической музыкой - нет, не увлекался, классика тогда вышла из молодежной моды. Читал в основном детективы, хотя до русских порнобоевиков, которые в те годы активно размножались, не опускался. Предпочитал западный классический детектив, ну там еще Маринину с Устиновой.

Полина иногда перелистывала входившие в моду глянцевые журналы – но у нее были ребенок на руках и муж, забот хватало.

Жили они в центре города в трехкомнатной квартире, которая досталась им от уехавших в Америку родителей и сестры Геннадия – его бабка по линии отца оказалась еврейкой. Он это не скрывал, но и не афишировал. А родители Полины жили в Одессе, и даже всего в квартале от внука – это было большое подспорье.

Полина в меру пилила мужа, не перебарщивала, даже когда у нее возникали подозрения, что он завернул «налево». А Геннадий хоть и не был бабником, но при случае мог «завернуть», для этого было достаточно предложений со стороны и командировок. И у него не было особых моральных устоев, которые бы этому препятствовали. Он самокритично признавал, что на большую любовь, длиной в целую жизнь, не способен, и это обстоятельство его даже радовало. На этот счет у Геннадия была целая теория. Он вообще считал, что однолюб, которому выпала такая нелегкая доля – хотя в литературе и быту это почитается уделом немногих счастливцев, – на самом деле находится всю жизнь в зоне риска. И еще какого риска! Это за редкими исключениями несчастный человек. Прежде всего, он может не встретить такую же сильную и верную любовь, а только временную или даже кратковременную (представляете его горе?). Достаточно часто (по теории вероятности) его любовь вообще безответна, женщины слишком верных – не отвяжешься – не очень ценят. Избавиться от этой напасти он не в силах – Бог наградил! Но это отрицательные эмоции. А отсутствие положительных?! Он лишен того, что украшает жизнь. Имеется в виду новая влюбленность со всеми ее последовательными прелестями: она мне нравится - кажется, я влюблен; а как она относится ко мне; сомнения, неуверенность; боже, она меня любит, и наконец, какое счастье – она моя! Не напрасно в эти периоды человек расцветает, хорошеет. «Ты так хорошо выглядишь, уж не влюбилась ли?» А однолюб напоминает – бедный – агаву, растение, которое цветет один раз в жизни. Есть счастливые однолюбы, сам знаю одного такого, но это раритет.

Действие мы начнем как раз с того момента, когда Геннадий эту теорию с большим воодушевлением растолковывал после работы за кружкой пива в отрытом кафе на углу Гаванной и Дерибасовской своему приятелю, работнику той же организации Сергею Каченкову, которого все знали под кличкой «Качок». И не потому, что он был связан с блатными или хулиганами – я имею в виду прозвище, - Сергей был бывшим спортсменом, в какой-то степени и настоящим. Он до сих пор активно качался на тренажерах и по наличию выпуклых мышц вряд ли уступал молодому Шварценеггеру. Кстати, и был немного на него похож. Прозвищем «Качок» он откровенно гордился.

Было жарко, ни ветерка – август месяц, пиво пришлось очень даже кстати. Геннадий был одет посолидней – светлая рубашка с воротником и короткими рукавами заправлена в брюки. Брюки были обычные серые, но хорошего покроя, судя по всему импорт. Туфли замшевые, несмотря на жару – положение обязывало. Качок демонстрировал современную молодежно-спортивную форму: футболка цвета морской волны - разумеется, без рукавов, чтобы видны были мускулы, яркие надписи на груди и спине на английском языке. Джинсы левайс и фирменные кроссовки.

Разговор на заданную Геннадием тему неспешно продолжался.

Качок был немного моложе Геннадия, но уже три года находился в свободном плавании – был в разводе. Это обстоятельство, включая небольшую, но вполне приличную квартиру, мускулистую фигуру и некоторое сходство со Шварценеггером, давало ему все основания считать себя компетентным в проблемах, затронутых собеседником. Он в принципе Геннадия поддержал, но с дополнением:

- Гена, ты прав. Но есть проблема, сейчас очень тяжело добиться – как ты сказал? - последовательности прелестей. Красиво сказано. Но на последовательность нужно время. А времени мне не дают. И сомнений тоже никаких.

- Не понял. Как так не дают?

- Получается почти как в американских фильмах. Помнишь? Познакомились, посидели в баре. А в конце вечера бутылка в руках и вопрос: «К кому пойдем, к тебе или ко мне?» Какие тут волнения и сомнения?

- А, ты это имеешь в виду… Тогда не выбирай таких, которые у тебя отнимают лучшее. Обирают.

- Я, Гена, люблю девочек ярких, а они, как правило, уже многое знают. Оригинальная девица – не люблю слово телка…

Дальше Геннадий немного отвлекся и потерял нить рассуждений Качка – по тротуару вдоль столиков шла то ли телка, то ли девица, но безусловно, оригинальная. В ней определенно что-то было.

Среднего роста, фигурка, которую лучше всего охарактеризовать словом точеная. Можно еще добавить – изящная, стройная, никаких излишеств. Можно было бы сказать худенькая, если бы так наглядно не соблюдались пропорции. Нет, все-таки скорее изящная.

На вид лет двадцать пять, одета – или недоодета - по тем временами довольно смело.

Туфли на высоченных шпильках - Геннадий по привычке обзор начинал снизу. Светло-серые брюки, почти в обтяжку. Немного коротковаты, внизу заужены. Не прозрачные, но создается впечатление, что силуэт все-таки просматривается. Эта мода вернулась в наше время и стала массовой, но и тогда и сейчас цель этого ансамбля была очевидной - подчеркнуть эффектность… Стоп! У меня возникли сложности в описании. В русском языке есть вполне нормальные названия всех частей тела женщины – грудь, ноги, руки, живот, бедра и так далее. Кроме одной и очень даже немаловажной, той, которую подчеркивает описанный ансамбль. Сказать задница - это хулиганство. Зад – просто ужасно. Попа, попка – только для детей дошкольного возраста. Пятая точка… Представляете себе – она повернулась ко мне соблазнительной пятой точкой? Давайте все-таки будем считать – попка. Хотя признаюсь – не звучит. Но нет выхода…

Итак, попка. Она оправдывала затраченные усилия, была точно такого размера и так расположена, чтобы вызывать восхищение. С Геннадием это произошло.

Он продолжил движение наверх. Брюки заканчивались на бедрах, ниже изящной (опять-таки изящной) талии, затем открывалась довольно широкая полоска загорелого тела, сантиметров десять, и только потом начиналась – или заканчивалась - кофточка, судя по всему из паутины. Непрозрачная, но очень тонкая и воздушная, поэтому у Геннадия невольно возникли сомнения – есть лифчик или нет? Впрочем, результат все равно был отличный, а средства – бог с ними…

Кофточка на бретельках, естественно плечи и руки загорелые и красивые, но это летом в Одессе встречалось и сейчас встречается довольно часто. Я бы сказал, город славен красивыми женскими плечами и руками. К этому Геннадий привык. Но неожиданно большое впечатление на него произвела очень красивая, немного удлиненная – раньше она называлась лебединой - шея. Он, как и мы все, никогда не обращал особого внимания на эту немаловажную часть тела женщины. Шея последнее - как минимум – столетие перестала вызывать интерес и даже не является предметом обсуждения. Попробуйте вспомнить, какая шея у вашей жены или подруги. Бьюсь об заклад – не вспомните. Шея и шея, подставка для головы. А ведь скажем в девятнадцатом столетии и далее вглубь веков поэты, художники восхищались ею не меньше, чем глазками, губками, носиком и даже – осмелюсь утверждать – грудью. Может потому, что раньше волосы зачесывались наверх и был обзор? Хотя и сейчас обзор есть у многих женщин - мальчишеские стрижки в моде, но все равно шея авторитет утратила.

А знаете, мне пришло в голову эпатажное объяснение – сейчас у прекрасного пола открыто так много доступных для осмотра мест, что просто не до шеи…

Но конкретная шея, та, о которой мы с вами говорим, была по-настоящему хороша и обеспечивала гордую посадку головы красивой формы, ни большой, ни маленькой, что очень важно при такой фигурке. Прическа была мальчишеская, черные, густые, на вид довольно жесткие волосы слегка подкрашены «перышками» - как бы мазками более светлого оттенка. Такой «окрас» входил в моду. А лицо на первый взгляд показалось тоже довольно симпатичным, хотя не так впечатлило Геннадия, как весь остальной антураж. Да и видел он только профиль. К тому же чрезмерно большие и блестящие серьги отвлекали.

Походка и весь облик девицы, или телки, произвели на Геннадия впечатление. Они не выглядели вызывающими, не было виляний и намерения привлечь внимание. Скорее девица показалась Геннадию высокомерной и с претензиями.

Он вслух с невольным сожалением суммировал свои впечатления:

- Это не мой тип.

Качок сидел почти спиной к тротуару и не заметил, что его собеседник отвлекся. Наверно, Геннадий своим замечанием попал в струю его рассуждений, потому что последовало спокойное продолжение:

- О вкусах не спорят. Я знаю, что это не твой тип. Ты человек солидный, женатый…

Но Геннадий опять отключился, потому что произошло непредвиденное. Девица, за которой он наблюдал, посмотрела в их сторону, улыбнулась, завернула в проход ограждения кафе и решительно направилась к столику, за которым они с Качком сидели. Опешить Геннадий не успел, потому что она подошла сзади к Качку, наклонилась и чмокнула его в щеку.

- Серега, привет. Давно не виделись.

Ага, Серега, не Качок. Значит, из давних и близких знакомых.

Качок вскочил, заулыбался, и они обнялись, как это делают старые знакомые. Страсти не было.

- Викуша, привет. Ты куда пропала? Я уж думал, что уехала в Киев, не сказав ни слова.

- Не волнуйся, ты будешь в курсе дела. Просто столько хлопот…

- Я понимаю, - он спохватился, - знакомься, это мой товарищ по работе, прошу любить и жаловать.

Девица повернулась, посмотрела на Геннадия довольно сурово. Руки не протянула. Он вежливо привстал.

- Вика.

- Геннадий.

- Понятно, тогда я Виктория.

- И мне понятно. Тогда Гена.

Эта перестрелка смягчила обстановку, Вика улыбнулась, и Геннадий смог рассмотреть ее повнимательней.

Лицо было интересным, но скорее на любителя. Во всяком случае тоже оригинальным, как и все остальное. О прическе я уже говорил. «Черные брови, карие очи». Черные брови были почти прямые, красивого рисунка, но они слишком близко подходили к переносице, что придавало Вике вид требовательный и строгий. Лицо удлиненное, овальное, Геннадию оно показалось породистым, может потому, что нос был хоть и аккуратный, но с горбинкой. Возможно, к появлению Вики на свет божий имел какое-то отношение Кавказ…

Но зато рот противоречил несколько суровой верхней половине лица, он определенно - решил наш эксперт – был чувственным. Губы довольно полные, и вдобавок подкрашены бывшей тогда в моде помадой с каким-то фиолетовым оттенком. Во всяком случае идея, что ее было бы неплохо поцеловать, у Геннадия появилась. Только идея, не желание, но все-таки…

Запах ее духов показался ему знакомым и очень приятным. Тонкий, еле ощутимый аромат. А может, это не духи, а какое-то хорошее мыло, особое… А может… Кстати, запах опаснейшее орудие природы в сердечных делах и обоюдоострое – либо притяжение, либо отталкивание.

Словом, идея поцеловать сменялась желанием. Слишком быстро для не очень экспансивного Геннадия.

Кажется, Вика уловила эти мысли, потому что сразу же довольно бесцеремонно повернулась к Качку. А Геннадию не оставалось ничего другого, кроме как сесть и еще раз утвердиться в уверенности, что это не его вкус. Ему нравились женщины статного славянского типа, такие, как его Полина, в крайнем случае, как Мэрилин Монро.

- Викуша, садись, посиди с нами.

- Не могу, Серега, у меня свидание. Меня ждут.

- Какое свидание? Свадьба на носу. Вот расскажу Мите…

- Свадьба еще через месяц.

«Ну, конечно, еще через месяц, а пока можно гулять. О времена, о нравы», - подумал Геннадий.

- В Киеве свадьба?

- Да. Назначим на субботу, чтобы вы смогли приехать.

- Вот там я Мите и доложу про твои свидания.

- Брось. Какие свидания… В одну квартиру привезли «сюр», мы хотим посмотреть. Может, что-то возьму в магазин.

Они еще пару минут поговорили, Вика не садилась, вежливый Качок тоже. Геннадий продолжал сидеть. Затем Вика чмокнула в щеку Качка и пошла к выходу. Через пару шагов спохватилась, повернулась и вежливо попрощалась с обоими.

Геннадий посмотрел ей вслед и подумал: «А сама-то величава, выступает будто пава». И сам не понял – это была ирония или что-то другое... Потом повернулся к Качку.

- Тот самый случай? О котором ты мне только что рассказывал? Познакомились в кафе, потом бутылка в руках и «куда пойдем, к тебе или ко мне?»

Качок засмеялся.

- Ничего похожего. Я Вику знаю сто лет.

- На вид она моложе…

- Ты знаешь, что я в институте увлекался акробатикой? Мы с ней работали акробатический этюд. Смешанная пара. Я был на четвертом курсе, она перешла в десятый класс. Работали на профессиональном уровне, и даже имели официальную классификацию в филармонии. Ездили летом на подработки. Деньги нам обоим были тогда нужны. Я же приезжий, жил в общаге.

- Как это можно? Совсем девчонка!

- А что такого? Ей уже было шестнадцать, паспорт на руках. Девочки в наше время быстро взрослеют.

- Особенно, если им помогают. А как родители разрешили?

- Она их не сильно спрашивала. Да и родители там…

Но Геннадий почему-то был очень возмущен:

- С таким жеребцом, как ты, отпускать девочку на гастроли? - И ехидно продолжил: - Какие там у вас были гастроли?

Качок удивился неожиданному напору приятеля и даже смутился.

- Был грех, что говорить. – И стал оправдываться: – В смешанных парах это часто бывает. Иначе, знаешь ли, думаешь не о том, чтобы поддержка была чистой, а о том, где твоя рука. И она не железная. А так проблем нет…

- Ну, знаешь ли…

Геннадий был просто шокирован и сам себе удивлялся. Он не вчера родился, случалось и ему в молодые годы бывать в подобных ситуациях. Уж чья бы корова мычала… Откуда такой пыл?

Он встал.

- Гена, ты куда?

- Еще возьму пива.

- Правильно, тебе нужно охолонуть.

Геннадий «охолонул», принес пива и уже без ажиотажа спросил:

- Так вы с ней встречались?

- Представь себе, в городе нет. Ни-ни. Только как старший товарищ.

- Почему, она вроде бы того стоит…

- Вика девочка хорошая, но с прибамбасами. Я из местечка, а она уже тогда считала себя суперинтеллектуалкой, неформалкой и эстеткой. Всем сразу. Очень продвинутая, а может даже сдвинутая… И компания у нее была такая, что я вообще не понимал, о чем они толкуют. Там хоть не все были в очках, но определенно все «очкарики». Ты меня понимаешь? Все не как у других. Нормальные книги для них примитив. Художники только… Ты слышал, куда она пошла? Посмотреть «сюр». Знаешь, что это такое?

- Что?

- Сюрреализм. Все у них сплошной «сюр». И она тоже «сюр». Ты же знаешь таких?

Геннадий таких знал. Тогда неформалов среди молодежи было хоть пруд пруди. Правда, не все из них были интеллектуалами...

Качок так увлекся темой,что уже не нуждался в наводящих вопросах. Рассказал, что все пошло у нее из семьи. Отец у Вики был бухгалтером, под каблуком у жены. Года три как помер. Мама ее – артистка погорелого театра, к тому же бывшая. Считает себя эстеткой. Так и говорит: «Мы, эстеты, считаем…» Или: «Мы, эстеты, не любим…» Курам на смех. А чего эстеты точно не любят – убирать. В квартире бардак, в мойке вечно грязная посуда, везде какие-то вещи валяются.

- Ты замечал, что у таких интеллектуалок часто в квартире конь не валялся? Они выше этого.

Геннадий замечал.

- Я Вику спрашивал: «Ты всегда такая аккуратная и чистенькая, а она такая, - как ты можешь жить в бардаке?» Знаешь, что она ответила?

- Ну?

- «У меня будет уборщица, это ее забота». Это точно, сейчас у нее уборщица будет. Митя не олигарх, но около этого.

Оказалось, что с будущим мужем, почти олигархом Митей, Вика раньше была в одной компании неформалов. Митя, лет на пять старше ее, тоже был «очкариком», но без очков. Потом он пошел в бизнес, переехал в Киев и стал почти нормальным, но все-таки у них с Викой осталось много общего. Они будут неплохой парой. Через месяц свадьба в Киеве – Геннадий это уже слышал, – и она переезжает к мужу.

- Где-то я ее видел, - задумался Геннадий.

- Я скажу где. Напротив твоего дома есть книжный магазин.

- Есть такой.

- Вика там была продавщицей, потом Митя ей этот магазин купил, и она теперь бизнес-вумен. Кстати, не бездельница и свое дело любит…

Постепенно эта тема сошла на нет, а все остальные нам не интересны. Оставим их допивать пиво.

Конец ознакомительного фрагмента

Тексты произведений © Александр Лозовский // Контакты

Наверх | Главная страница