Везунчик Митя

Роман

Нелегко оставаться нормальным
в наше ненормальное время.

Из афоризмов Михаила Краснова

Глава 1. Главные действующие лица

7 сентября 2010 года Михаилу Аркадьевичу Краснову исполнилось пятьдесят пять лет, это вполне можно было считать юбилеем.

- Все-таки не рядовая цифра, пятьдесят пять, хоть и без нулей, - сказала Нина, - конечно, это юбилей. И последний, который можно праздновать с легким сердцем, без комплексов. Это юбилей зрелости. А следующий – шестидесятилетие - уже праздник «со слезами на глазах», как ни верти, а начало старости. Поэтому давай с помпой отпразднуем нынешний за компанию с рош-ха-шана. На широкую ногу. В ресторане.

Нина определенно хотела как лучше. Михаил пожал плечами и согласно кивнул головой. Юбилей так юбилей.

На этот раз его день рождения совпал с еврейским Новым годом – рош-ха-шана. Новый год у евреев, как и все религиозные праздники, каждый раз перемещается по календарю, а день рождения Михаила Аркадьевича был стабилен. Совпадение, которое на этот раз произошло, приводило к определенным сложностям: рош-ха-шана начинался вечером в четверг, естественно всю пятницу и до вечера субботы транспорт, магазины, почти все кафе и рестораны еврейской части города не работали. Поэтому официальный юбилей перенесли на вечер субботы. Вообще-то в Израиле так было принято, все более-менее солидные торжества, которые проводились вне дома, проходили в субботу вечером. Можно было днем отдохнуть, привести себя в порядок, прийти на тожество свежим. Хотя с другой стороны, тоже не очень удобно, потому что собираться приходилось довольно поздно - увеселительные заведения начинают работать, когда на небе появляется первая звезда. А в воскресенье рабочий день, рано вставать, не очень разгуляешься. Но что делать, в Израиле шестидневная рабочая неделя, в пятницу вечером ничего не работает, и репатрианты к местным обычаям довольно быстро привыкали.

Юбилей Михаила тоже относился к более-менее солидным торжествам, правда скорее менее,чем более, потому что за семь лет репатриации он приобрел в Израиле не так уж много друзей – не зря говорят, что с годами новые прочные связи даются все трудней и трудней. Но все-таки человек двадцать пять гостей общими усилиями с Ниной, его женой, наскребли. Причем большинство было «с ее стороны». Времена меняются, до репатриации, особенно в молодые годы Нина всегда была в его, Михаила, компании. Там она была скорее в статусе жены Краснова, здесь он, пожалуй, несмотря на то, что работал журналистом в одной из центральных русскоязычных газет, в узком кругу знакомых, с которыми они общались, больше был мужем Нины, чем самостоятельной единицей.

Гостей должно было бы быть на шесть человек больше, но дочь Красновых бывшая Светлана, теперь Ора Циммерман («ор» на иврите свет, Ора - Света), на днях должна была родить им пятого внука, поэтому по решению врача оставалась в своем поселении Якир, недалеко от города Ариэля.

Как-то получилось, что день рождения приобрел религиозные формы. Знакомые по телефону поздравляли его с юбилеем и с Новым годом одновременно, и многие – чувствовалось – не знали, с какого события начинать. Но вечером самые близкие друзья – в том числе близкие по месту жительства, которые могли прийти пешком – должны были собраться у них дома в тесной компании. Это была приятная часть юбилея. Михаил не ждал ничего хорошего от предстоящего в субботу вечером общественного мероприятия в большом русском ресторане, так называемом на иврите уляме, который скорее напоминал маленький стадион. Но так было принято отмечать серьезные события, и на торжество приглашали всех знакомых, даже не очень близких. Это почему-то считалось хорошим тоном – много гостей, значит уважаемый человек. Но не последнюю роль играли и финансовые соображения – чем больше гостей, тем легче расплатиться. Подарки принимались только в виде конвертов. Михаил бы с удовольствием отказался от этого мероприятия, но Нина настояла, а он последние годы ей редко противоречил.

Четверг был рабочим днем, хотя в связи с праздником укороченным, поэтому Нина, как обычно, утром тихонько встала, чтобы не потревожить мужа, который любил поспать часов до десяти. Ей удалось устроиться в отделе по защите прав потребителя – мало кто из русскоязычных покупателей знал, что такая защита и такие отделы существуют в Израиле. Поэтому работа там была не хлопотная, а зарплата более-менее приличная. Нина даже доросла до должности заведующей русским сектором, в котором кроме нее была только молодая ивритянка, чья-то родственница, плохо говорящая даже на иврите, о русском и речи быть не могло. Это был тепличный бюрократический израильский заповедник, и таким местом стоило дорожить. Нина дорожила, поэтому к восьми часам без опозданий появлялась на рабочем месте, чтобы вовремя вместе с коллегами приступить к первой чашечке кофе и обсуждению последних новостей кухни и моды. Этот ритуал повторялся несколько раз на дню – единственная неприятная сторона работы, ведь кофе в таком количестве был Нине противопоказан из-за проблем с сердцем. Но нельзя же отрываться от коллектива…

А Михаил был – как она говорила – фактически лицом свободной профессии. За этот год он появлялся в тель-авивской редакции кажется раза два, один раз точно – под настоящий международный Новый год, когда полагалось переоформлять документы и уточнять условия и зарплату. Тоже дело не хлопотное, все было обговорено еще семь лет назад при приеме на работу и только нуждалось в подтверждении. Ему полагалась минимальная по стране заработная плата плюс двадцать, а спустя пару лет пятьдесят процентов (как сострил главный редактор, чтобы поддержать его самоуважение), а за это раз в неделю – в среду вечером – он отправлял по интернету для большого пятничного выпуска газеты полосу под названием «Вести севера». Эту страницу он должен был либо заполнить сам, либо с помощью бесплатных негров, которых было хоть пруд пруди. Желающих увидеть свою фамилию в солидной газете хватало, особенно среди пенсионеров и пенсионерок. Кроме того Михаил наладил связь с городскими бесплатными – иногда платными – газетами по всему северу. Словом, в воскресенье он начинал звонить, иногда лично выезжал куда-нибудь, ко вторнику нехлопотных работ уже был излишек материала. И все он получал по интернету, в готовой к употреблению форме – слава богу, в Израиле была поголовная компьютеризация, во всяком случае среди тех, кто мог хоть немного в этом разобраться. Особенно – как ни странно – среди «русских» репатриантов всех возрастов. Главный редактор его ценил за то, что он присылал готовую, оформленную и проверенную полосу – журналистского опыта Михаилу было не занимать, а такое не часто встречалось в русскоязычной прессе. Профессионалов было мало.

Это была легкая и привычная часть работы – по существу редактирование. Но раз в месяц он должен был в роли политического обозревателя писать большую, на страницу или даже разворот серьезную проблемную статью, и поэтому ему приходилось быть в курсе основных событий в стране и за рубежом регулярно слушать русское и ивритское радио, смотреть новостное русское и ивритское телевидение, просматривать хотя бы большие пятничные две русские и две ивритсткие основные газеты, в интернете следить за международной политикой, чтобы знать объективную точку зрения западных источников. На это уходило много времени, сил и здоровья.

Что еще? Время от времени редактор просил его исполнять роль военного корреспондента и ехать в район боевых или почти боевых действий, а этого добра в Израиле хватало. В редакции желающих совершать подвиги было немного, поэтому начальство устанавливало очередность. Михаил последние годы делал это с охотой и даже иногда вызывался добровольцем. Мало того, он явно злоупотреблял поездками на территорию Самарии, которые тоже всегда были в какой-то степени экстримом (интересно, как поселенцы к этому привыкают?). Но Михаил пользовался случаем и заезжал к дочери, то есть совмещал приятное с полезным. Часто национально ориентированная Света-Ора посылала ему уже готовый ура-патриотический материал.

Даже Нина не считала это работой. В виде просьбы, но регулярно она давала ему поручения купить, приготовить, привезти, сходить.

- Ты уже оправил материал в газету? До воскресенья свободен? Сходи завтра, в супермаркет и, если не трудно, приготовь жаркое. У тебя хорошо получается.

Но объективности ради он признавался себе, что как к хозяйке к ней не могло быть претензий. Дома было чисто, все постирано и аккуратно разложено, при этом его участие в этих процессах было минимальным. Кроме того два раза в неделю Нина готовит оригинальный фруктово-овощной суп и довольно вкусные салаты, все рецепты принесла с работы. Вот и еще одна польза от ее службы, кроме, разумеется, зарплаты. А из сытных блюд, которые возложены на Михаила, она почти ничего не ест, и таким образом довольно успешно борется с последствиями сидячего малоподвижного образа жизни. Вес ее за эти годы практически не увеличился, хотя несмотря на старания, к сожалению и не уменьшался. Правда, и Михаил не слишком жалует ее диетическое питание, а в результате получается, что она готовит себе, а он себе, что совсем скверно для семейных отношений…

А в пятницу вечером:

- Почему ты сидишь у компьютера? Посмотри, какой хороший концерт по второй программе.

Мысленный ответ Михаила я не привожу, он не для печати. Но со стороны их отношения выглядели очень даже бесконфликтными. Просто все знали, что Михаил последние годы был не слишком разговорчив.

Возникало у него время от времени «смятение чувств», но Нина стояла на страже и мятеж давила на корню. У нее для этого были серьезные аргументы – она получала тоже немногим больше, чем он, и на эти доходы нужно было еще семнадцать лет выплачивать ссуду на квартиру, которая съедала почти половину их общего дохода. Две зарплаты все равно оставляли их в зоне риска. Поэтому потеря работы в газете была бы катастрофой. Нинин голос при решении семейных проблем был более весомым, хотя бы потому, что ей одной из последних в Израиле удалось получить так называемое постоянство, практически гарантию от увольнения, а Михаил полностью зависел от отношения к нему главного редактора.

Работа Нины и «постоянство» многое изменило в их жизни, и совсем не потому, что Михаил был сторонником домостроя. Но думать об этом в день рождения не хотелось…

Вот и в день рождения, когда Михаил продрал глаза, то увидел, что на его прикроватной тумбочке лежит список возложенных на него покупок и блюд, которые нужно приготовить к сегодняшнему вечеру. Финишными операциями займется Нина, когда придет с работы и немного отдохнет. Смягчало ситуацию то, что рядом со списком лежала красивая коробка, а сверху тоже красивая открытка. В коробке был новенький смартфон, очень нужная для работы вещь. А в записке торопливым почерком – видно, что Нина писала утром, впопыхах – поздравление. Хорошее, теплое, желала здоровья, а главное бодрости, говорила, что всегда рядом. А заканчивалось записка немного загадочно: «Посмотри в зеркало – на лбу у тебя мой главный подарок».

От первой мысли он вздрогнул, первая мысль, наверно, как и у вас, была традиционная, проверенная веками – имеются в виду рога. А что еще может жена пристроить на лоб мужу? Посмотрел в зеркало, тьфу ты ну ты, на лбу был след поцелуя, на него, наверно, ушло пол тюбика помады. Нина утром в спешке не подумала о том, что возможны варианты толкования этого предложения. Очень на нее похоже. С такой темой следовало бы быть более осторожной, уж очень она взрывоопасна…

Нина пришла с работы в два часа – напоминаю, был укороченный рабочий день. Михаил еле-еле успел выполнить все, что ему было поручено. Может быть, поздравления с днем рождения были немного стандартными, может, поцелуй был братский, в щеку, но букет цветов, который она принесла с собой и вручила, добавил праздничности.

- Поставь букет в вазу.

Михаил отправился исполнять поручение, а Нина вышла из салона и через несколько минут вернулась в любимом домашнем халатике – в доме у Красновых было не принято даже в жару ходить в неглиже, Михаил тоже всегда надевал шорты. Затем она приступила к обязанностям жены именинника - энергично и умело принялась готовить все необходимое к предстоящему ужину. Доделывала полуфабрикат, нарезала овощи и смешивала салаты, чистила и заправляла селедку, без которой бывшие советские мужчины не представляли себе праздника. Кое-что поставила на стол, кое-что сунула в холодильник. Михаил, как обычно, пытался ей помогать, но – тоже как обычно - редко успевал за ее быстрыми перемещениями. Он поставил на центр салона стол, раздвинул его, придвинул к нему стулья - это была его мужская часть подготовки к ужину, и даже попытался застелить скатерть, но не успел.

- Ты настоящий метеор.

- А ты… - но тут Нина вспомнила, какой сегодня день, и продолжения не последовало.

Жена, по мнению Михаила, была живым воплощением единства противоположностей. У нее было только два состояния – либо энергичная деятельность, либо анабиоз и неподвижность. Почти без полутонов, во всяком случае, так ему казалось. Она накапливала энергию, потом ее от души расходовала, потом опять копила.

Все работы по дому она всегда делала на удивление споро, казалось без напряжения. От Михаила требовалось только «не болтаться под ногами». Но потом Нина обычно усаживалась в кресло, как правило, возле телевизора, и могла неподвижно сидеть часами, даже не переключая программы. Чаще всего смотрела очередное шоу на иврите. Михаил ясно представлял себе, как она точно так же почти неподвижно сидит в кресле на работе, бездумно вглядываясь в какую-то бумажку и оживляясь только во время очередной кофейной паузы.

Она и в сон проваливалась очень быстро, едва успев донести голову до подушки. Если Михаил не успевал перехватить ее по дороге, то ему оставалось только повернуться на другой бок и погасить настольную лампу.

В молодости тоже были предпосылки этому, тогда они назывались перепадами настроения, но с годами приобрели такую оригинальную форму…

Сегодня Нина была в тонусе, перемещалась по квартире с легкостью необыкновенной. Михаил хотел сказать, что она буквально порхает, но воздержался – Нина могла заподозрить в этом комплименте иронию. Слово порхать по ее мнению к ней не подходило, и в этом была давняя причина ее огорчений. Нина не была толстой, приличного для женщины роста, около ста семидесяти сантиметров, но даже в молодые годы казалась крупной женщиной. Хоть фигура ее была пропорциональной, и талия просматривалась, но все было немного увеличено: широкая кость, широкая грудная клетка, вполне соответствующая ей по размерам грудь, таз – острил Михаил – мечта роженицы. Крупная голова, красивые и пышные почти без седины черные волосы делают ее еще больше. Может быть, стоило бы сделать короткую стрижку, но жаль портить красоту - в Израиле женская прическа огромная национальная проблема. То ли от воды, то ли от солнца, то ли по каким другим причинам, но у многих даже довольно молодых израильтянок европейского происхождения, увы, просвечивается череп. Наверно, не напрасно, несмотря на жару, религиозные израильские еврейки носят парики, - красота дороже удобства. Хотя нет, этот обычай завезен евреями из Европы, а там женщины не лысеют…

Все-таки Нина правильно делает, что не укорачивает прическу. Отличная рамка для симпатичного лица, черты которого тоже, может быть, крупноваты, но до сих пор сохраняют полтавскую сочность. Нина по матери еврейка, но внешне пошла в отца. Украинские широкие брови, полные губы; несмотря на загар, еще просматривается румянец на круглых щеках. Правда, «кирпатый» нос мог бы быть более изящной формы. Глаза карие, как и положено полтавчанке. Определенно – решил Михаил – переезд в Израиль пошел ей на пользу, во всяком случае не во вред, в этом нет сомнений.

Конец ознакомительного фрагмента

Тексты произведений © Александр Лозовский // Контакты

Наверх | Главная страница